Незапланированная проверка на вшивость
Мы дружили пятнадцать лет, я доверяла ей, как никому другому, она знала обо мне все или почти все. Я считала ее лучшей подругой, хоть она и не была лучшей, и я это знала всегда. Никто не может быть «лучшим» в моем понимании, никто не способен на такую преданность и привязанность, на какую способна я, то есть была способна когда-то. Теперь я – большая девочка и знаю, что почем в этой жизни. Я не требовала от нее многого. Мы учились вместе в университете, и она единственная, с кем у меня сохранилась связь из университетских друзей. Я думала, мы будем дружить всегда…
Она – хорошая. Сама по себе – хорошая. В ней нет ни капли стервозности, она не зациклена на шмотках и не ругается матом, правда, курит и время от времени бросает, потом опять начинает курить, а я начинаю ругать ее за вредную привычку. Она – позитивная, она читает книжки, которые учат людей быть позитивными, и учит позитиву меня. Она всегда мне говорила: «Все будет хорошо. Все измениться. Ты обязательно добьешься своего, нужно только немного потерпеть. Успех близок, может быть, он уже за ближайшим поворотом». Она говорила так, а я ей верила, и эта вера вытаскивала меня со дна скверного настроения. Ее самое лучшее и необходимое качество для меня – умение слушать. С нею я всегда могла выговориться, ей я могла доверить свои самые отчаянные мысли, когда они доставали меня, когда не хотелось жить. Только ей я могла сказать откровенно в ответ на вопрос: «Как дела?» – «Знаешь, сегодня мне опять не хочется жить». Я знала, что она меня поймет и никому не выдаст, потому что два года назад она пережила попытку к самоубийству. У нее сложная судьба, судьба, которую ей искривила ее деспотическая мамаша. Ей нужно было бежать от нее. Она и сбежала, прожила на съемной квартире чуть больше года, потом оказалась в психиатрической больнице, потом чуть не свела счеты с жизнью. Я зауважала ее после этого. Для этого нужна храбрость. Я поддерживала ее, пыталась поддерживать, она считала себя виноватой, а я отговаривала ее от чувства вины, говорила, что она – жертва обстоятельств, что никаких психических расстройств у нее нет, что ее просто довели до ручки, что она – здоровее всей той толпы, что мы сейчас видим на улице, вместе взятой.
Она была хорошей для меня потому, что прилагала к этому усилия. Это я только теперь поняла.
Она предложила мне принять участие в конкурсе социальных проектов. Позвонила и сказала, что объявлен конкурс, и спросила, будем ли мы принимать участие. Я сказала: «С чем? Ты же знаешь, моя тема – экология. Куда я с ней? Да и не готово ничего. Никаких идей». «Вот и придумай что-нибудь». И я придумала все на ходу, но вначале сказала: «Подумай над своей темой, будет лучше, если ты выдвинешь свой отдельный проект по по благотворительности». Она подумала и сказала: «Нет, не хочу я благотворительности, я – в твоем проекте, я – с тобой». Мой проект состоял в том, чтобы провести в двух школах тематические воспитательные часы, чтобы столкнуть подростков лицом к лицу с проблемой засорения природы пластиком, научить их правильно обращаться с отходами и беречь красоту в местах своего обитания. Я разработала концепцию, наметила темы, которые будут освещаться, педагогические приемы. Я была автором и руководителем проекта, и она не вмешивалась. Весь ход моих мыслей был ей известен, она только подсказывала мне, она даже не видела текста, который я отправляла на конкурс. Я действительно была руководителем в этом крошечном, зачаточном проекте и она знала, как важна для меня руководящая роль. Ей отводилась роль педагога, мне, кроме технических и организаторских функций, – роль аналитика письменных работ, которые выполнят дети в случае реализации проекта.
На конкурсе проект не приняли.
Я отчаялась, забросила все, началось лето, и я занялась своим привычным активным отдыхом и другими делами. Но мы договорились, что осенью все равно реализуем проект, даже без грантодателя, даже без оплаты нашей социально полезной работы. Для проекта нужно было печатать раздаточный и иллюстративный материал, для чего требовались деньги, которых у нас не было. Она знала благотворительный фонд, от которого можно было надеяться получить спонсорскую помощь. Я переписала грант, сократила расходы и передала ей файл, чтобы она отправила его в фонд. В заявке были указаны два контактных лица, и ее имя и телефон я указала первыми. Какой черт дернул меня сделать это? Нет, не черт – ангел. Я вдруг подумала: «Кто я такая? Тоже мне – руководитель! Побольше скромности и уважения к подруге». Когда заявка была отправлена, она сказала: «Я слишком хорошо знаю подобные организации и всю систему благотворительности, и для меня будет чудо, если нас одобрят, но попробовать все же стоит». Нас одобрили. И позвонили, конечно же, ей, потому что ее телефон был указан первым. Нужно было встретиться с руководителем фонда и ответить на некоторые его вопросы лично. Так получилось, что день этой встречи был днем моего давно запланированного отъезда: сестра чуть ли ни силой увезла меня в горы. Это был прекрасный отпуск, но переговоры состоялись без меня. И весь проект с того времени стал развиваться без меня, только тогда я этого еще не понимала.
Мы начали активно сочинять содержание уроков, в каждом классе должны были проводиться два урока. Она стала отвергать мои формулировки под предлогом того что: «Это – твои идеи и я не могу выдавать их за свои. Я буду вести уроки так, как я вижу, а если ты хочешь проводить по-своему, то нужно проводить их самой». Самой я проводить не могла, потому что работаю в офисе. Она подрабатывает дома и располагает свободным временем. Выбора не было, я должна была соглашаться с ее виденьем, но тогда она еще спрашивала мое мнение. Она перебрала на себя организацию, печать материалов заказала на фирме своей знакомой, она начала меня отстранять. Я начинала чувствовать себя лишней, не чувствуя угрозы, наоборот, я уважала ее за все, что она делает, за то, что она делает так много.
Мне удалось вырваться с работы только на два ее урока. Я была разочарована, я ожидала гораздо большего. Вялость, невыразительность, складывалось ощущение, что она делает это под неимоверным прессингом, а не собственному желанию. Мне не понравилось, но я не стала критиковать, ведь я отсиживалась на задней парте и наблюдала, в то время, как она работала с классом. Я уважала ее.
За письменные работы школьники награждались грамотами. Я спросила: «А можно я подпишу грамоты, как руководитель проекта?» Она ответила металлическим тоном: «Ну, я не считаю тебя руководителем проекта…» И дальше там было какое-то обоснование, которое я уже просто не смогла воспринять после таких начальных слов.
Я пыталась смириться, я потратила на эти попытки три месяца, я даже обвинила в своем свержении саму себя, ведь это я позволила ей так поступить – отстранить меня и лишить контроля над ситуацией. В действительности я вообще ничего не контролировала. Она организовала съемки одного урока без согласования, ролик был смонтирован без согласования, решение об интервью местному телеканалу было принято без согласования. Она пригласила на это интервью меня, но время было неудобным для меня, выбраться с работы среди дня я не могла, да и интерес к этой затее пропал совсем. Она пошла на интервью одна и обиделась, что я не составила ей компанию. Больше она не звонила. На очередном заседании экологической общественной организации, к которой мы присоединились в ходе реализации проекта, она со мной не разговаривала. Вот так внезапно скончалась многолетняя дружба. Причина? Скорей всего – амбиции. Мои и ее. Но ведь роли были распределены заранее и были известны. Идея – моя. Ну и черт с ней! Пусть занимается, пусть пиарится, только чтобы был положительный эффект.
Вдруг, резко всплыло все, на что я смотрела сквозь пальцы, что терпела и прощала. Теперь терпение закончилось, и нет желания что-либо налаживать и возобновлять. Как отворотного зелья хлебнула. Я даже рада, что так получилось, может, конечно, это вынужденная радость… Но как бы то ни было – человек проявил себя, интонации, которые я от нее услышала, были красноречивее любых слов. Нужно время от времени проверять своих друзей, чтобы знать, кто – друг, а кто – просто слушатель, чтобы не питать ложных иллюзий и обращаться с людьми в соответствии с их прямым предназначением.
Она – хорошая. Сама по себе – хорошая. В ней нет ни капли стервозности, она не зациклена на шмотках и не ругается матом, правда, курит и время от времени бросает, потом опять начинает курить, а я начинаю ругать ее за вредную привычку. Она – позитивная, она читает книжки, которые учат людей быть позитивными, и учит позитиву меня. Она всегда мне говорила: «Все будет хорошо. Все измениться. Ты обязательно добьешься своего, нужно только немного потерпеть. Успех близок, может быть, он уже за ближайшим поворотом». Она говорила так, а я ей верила, и эта вера вытаскивала меня со дна скверного настроения. Ее самое лучшее и необходимое качество для меня – умение слушать. С нею я всегда могла выговориться, ей я могла доверить свои самые отчаянные мысли, когда они доставали меня, когда не хотелось жить. Только ей я могла сказать откровенно в ответ на вопрос: «Как дела?» – «Знаешь, сегодня мне опять не хочется жить». Я знала, что она меня поймет и никому не выдаст, потому что два года назад она пережила попытку к самоубийству. У нее сложная судьба, судьба, которую ей искривила ее деспотическая мамаша. Ей нужно было бежать от нее. Она и сбежала, прожила на съемной квартире чуть больше года, потом оказалась в психиатрической больнице, потом чуть не свела счеты с жизнью. Я зауважала ее после этого. Для этого нужна храбрость. Я поддерживала ее, пыталась поддерживать, она считала себя виноватой, а я отговаривала ее от чувства вины, говорила, что она – жертва обстоятельств, что никаких психических расстройств у нее нет, что ее просто довели до ручки, что она – здоровее всей той толпы, что мы сейчас видим на улице, вместе взятой.
Она была хорошей для меня потому, что прилагала к этому усилия. Это я только теперь поняла.
Она предложила мне принять участие в конкурсе социальных проектов. Позвонила и сказала, что объявлен конкурс, и спросила, будем ли мы принимать участие. Я сказала: «С чем? Ты же знаешь, моя тема – экология. Куда я с ней? Да и не готово ничего. Никаких идей». «Вот и придумай что-нибудь». И я придумала все на ходу, но вначале сказала: «Подумай над своей темой, будет лучше, если ты выдвинешь свой отдельный проект по по благотворительности». Она подумала и сказала: «Нет, не хочу я благотворительности, я – в твоем проекте, я – с тобой». Мой проект состоял в том, чтобы провести в двух школах тематические воспитательные часы, чтобы столкнуть подростков лицом к лицу с проблемой засорения природы пластиком, научить их правильно обращаться с отходами и беречь красоту в местах своего обитания. Я разработала концепцию, наметила темы, которые будут освещаться, педагогические приемы. Я была автором и руководителем проекта, и она не вмешивалась. Весь ход моих мыслей был ей известен, она только подсказывала мне, она даже не видела текста, который я отправляла на конкурс. Я действительно была руководителем в этом крошечном, зачаточном проекте и она знала, как важна для меня руководящая роль. Ей отводилась роль педагога, мне, кроме технических и организаторских функций, – роль аналитика письменных работ, которые выполнят дети в случае реализации проекта.
На конкурсе проект не приняли.
Я отчаялась, забросила все, началось лето, и я занялась своим привычным активным отдыхом и другими делами. Но мы договорились, что осенью все равно реализуем проект, даже без грантодателя, даже без оплаты нашей социально полезной работы. Для проекта нужно было печатать раздаточный и иллюстративный материал, для чего требовались деньги, которых у нас не было. Она знала благотворительный фонд, от которого можно было надеяться получить спонсорскую помощь. Я переписала грант, сократила расходы и передала ей файл, чтобы она отправила его в фонд. В заявке были указаны два контактных лица, и ее имя и телефон я указала первыми. Какой черт дернул меня сделать это? Нет, не черт – ангел. Я вдруг подумала: «Кто я такая? Тоже мне – руководитель! Побольше скромности и уважения к подруге». Когда заявка была отправлена, она сказала: «Я слишком хорошо знаю подобные организации и всю систему благотворительности, и для меня будет чудо, если нас одобрят, но попробовать все же стоит». Нас одобрили. И позвонили, конечно же, ей, потому что ее телефон был указан первым. Нужно было встретиться с руководителем фонда и ответить на некоторые его вопросы лично. Так получилось, что день этой встречи был днем моего давно запланированного отъезда: сестра чуть ли ни силой увезла меня в горы. Это был прекрасный отпуск, но переговоры состоялись без меня. И весь проект с того времени стал развиваться без меня, только тогда я этого еще не понимала.
Мы начали активно сочинять содержание уроков, в каждом классе должны были проводиться два урока. Она стала отвергать мои формулировки под предлогом того что: «Это – твои идеи и я не могу выдавать их за свои. Я буду вести уроки так, как я вижу, а если ты хочешь проводить по-своему, то нужно проводить их самой». Самой я проводить не могла, потому что работаю в офисе. Она подрабатывает дома и располагает свободным временем. Выбора не было, я должна была соглашаться с ее виденьем, но тогда она еще спрашивала мое мнение. Она перебрала на себя организацию, печать материалов заказала на фирме своей знакомой, она начала меня отстранять. Я начинала чувствовать себя лишней, не чувствуя угрозы, наоборот, я уважала ее за все, что она делает, за то, что она делает так много.
Мне удалось вырваться с работы только на два ее урока. Я была разочарована, я ожидала гораздо большего. Вялость, невыразительность, складывалось ощущение, что она делает это под неимоверным прессингом, а не собственному желанию. Мне не понравилось, но я не стала критиковать, ведь я отсиживалась на задней парте и наблюдала, в то время, как она работала с классом. Я уважала ее.
За письменные работы школьники награждались грамотами. Я спросила: «А можно я подпишу грамоты, как руководитель проекта?» Она ответила металлическим тоном: «Ну, я не считаю тебя руководителем проекта…» И дальше там было какое-то обоснование, которое я уже просто не смогла воспринять после таких начальных слов.
Я пыталась смириться, я потратила на эти попытки три месяца, я даже обвинила в своем свержении саму себя, ведь это я позволила ей так поступить – отстранить меня и лишить контроля над ситуацией. В действительности я вообще ничего не контролировала. Она организовала съемки одного урока без согласования, ролик был смонтирован без согласования, решение об интервью местному телеканалу было принято без согласования. Она пригласила на это интервью меня, но время было неудобным для меня, выбраться с работы среди дня я не могла, да и интерес к этой затее пропал совсем. Она пошла на интервью одна и обиделась, что я не составила ей компанию. Больше она не звонила. На очередном заседании экологической общественной организации, к которой мы присоединились в ходе реализации проекта, она со мной не разговаривала. Вот так внезапно скончалась многолетняя дружба. Причина? Скорей всего – амбиции. Мои и ее. Но ведь роли были распределены заранее и были известны. Идея – моя. Ну и черт с ней! Пусть занимается, пусть пиарится, только чтобы был положительный эффект.
Вдруг, резко всплыло все, на что я смотрела сквозь пальцы, что терпела и прощала. Теперь терпение закончилось, и нет желания что-либо налаживать и возобновлять. Как отворотного зелья хлебнула. Я даже рада, что так получилось, может, конечно, это вынужденная радость… Но как бы то ни было – человек проявил себя, интонации, которые я от нее услышала, были красноречивее любых слов. Нужно время от времени проверять своих друзей, чтобы знать, кто – друг, а кто – просто слушатель, чтобы не питать ложных иллюзий и обращаться с людьми в соответствии с их прямым предназначением.
1626 просмотров
